Марлен Инсаров, Михаил Магид.
СИОНИЗМ
(К истории одного
национально-освободительного движения)
...В жизни каждого поколения через еврейский квартал с быстротой молнии
проходит однажды психическая эпидемия, устремляет души к какой-то непостижимой
цели, создает мираж, облик какого-то своеобразного существа, которое жило здесь
много сотен лет тому назад и теперь стремится к новому воплощению.
Густав Майринк. Голем
На тему «еврейского вопроса» и
сионизма очень любят писать фашисты всех мастей – от гордящихся своим фашизмом
поклонников Гитлера до ссылающихся на Маркса и Сталина радикал-сталинистов. Их
писания по сионистской тематике не имеют ничего общего с реальной историей и
представляют собой чистую мифологию. Революционные левые СНГ, за единичными
исключениями, занимались данной темой крайне мало. Это понятно, т.к. борьба с
сионизмом для нас не принадлежит к задачам первостепенной важности.
И все же, для сторонников
революционного социализма, равно как и для всех тех, кто дистанцируется от
жидоедства, но считает возможным разрешение проблемы национального неравенства
в пределах капитализма, история реального, а не мифического, сионизма может и
должна послужить хорошим уроком.
Сионизм изначально был типичным
национально-освободительным движением. Он обещал, что создание собственного
национального государства освободит евреев от испытываемого ими национального
неравенства и гнета, обеспечит им свободу, мир и безопасность. Более того.
Изначально сионизм возник как светское буржуазно-демократическое течение. Достаточно
быстро господство в нем перешло к тем, кто считал себя социалистами и
претендовал на то, что в еврейском государстве не будет не только
национального, но и классового гнета. Субъективные сторонники социализма
преобладали в сионистском движении на протяжении многих десятилетий и именно
они внесли решающий вклад в создание государства Израиль – государства,
образованного на костях и крови изгнанных палестинцев, государства
милитаристского и клерикального, государства,
практикующего политику узаконенного государственного терроризма с особым
бесстыдством. Это государство не только не избавило живущих в нем евреев от
национального гнета, но подвергло беспощадному национальному гнету арабов. Оно
не обеспечило евреям ни свободы, ни мира, ни безопасности. Государство Израиль
превратилось (как и предсказывали критики сионизма, прежде всего, Лев Троцкий,
чьи взгляды по многим другим вопросам мы, впрочем, не разделяем) в «ловушку для
евреев». Оно существует до первого крупного военного поражения, после которого
судьба живущих в нем евреев будет весьма печальной.
КРАТКИЙ ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ
ЕВРЕЕВ
Судьба еврейского народа не
может быть понята с помощью разнообразных мифологий. Она может быть объяснена
методом исторического материализма, методом, который последовательнее всех
применил к теоретическому решению еврейского вопроса бельгийский революционер
Абрам Леон, погибший в 1944г. в Освенциме в возрасте 26 лет.
Мысль Абрама Леона, обоснованная
им в книге «Материалистическая концепция еврейского вопроса», состояла в том,
что евреи были нацией-классом в докапиталистическом обществе, и именно поэтому
оказались не нужны и обречены на уничтожение в обществе капиталистическом –
обречены на уничтожение в том случае, если не будет уничтожено само
капиталистическое общество.
В докапиталистических аграрных
обществах, при господстве натурального хозяйства и сильных общинных связей
можно было с чистой совестью убивать, грабить и порабощать чужого, но нельзя
было обирать своего. Эти общества не развились еще до высокопрогрессивной капиталистической стадии, когда экономика
окончательно освободилась от пут общественной нравственности, и когда стало
можно обирать и грабить всех подряд. Даже купцы и ростовщики аграрного
общества, по своей профессии неустанно обиравшие своих, делали это с
угрызениями совести и нередко, махнув рукой на свой бизнес, уходили в монахи,
революционеры или пропойцы (много таких примеров можно найти среди русской
буржуазии 19 века). Негативное отношение к ростовщичеству и регулирование
экономической жизни, свойственные средневековым религиям, были не результатом
божьих заповедей (с чего бы бог в эпоху капитализма передумал и повелел своим
служителям поклоняться Маммоне, что они с успехом делают и по сей день?), а
идеализированным выражением реальных норм жизни добуржуазного аграрного
общества.
Но по мере экономического
разложения сплошного натурального хозяйства эти нормы стали расшатываться и
становиться непригодными для новых потребностей господствующего класса –
светских и духовных феодалов. Меновые отношения и их носители – купцы и
ростовщики – становились все более необходимы для правящего класса аграрных
обществ. Возникало противоречие: заниматься торговыми и ростовщическими
операциями было нужно с экономической точки зрения, но невозможно с точки зрения
моральной. Ожидать, что это противоречие могло быть преодолено моментальной
сменой старой морали – означает недоучитывать естественный консерватизм
человеческих институтов. Насильственный слом старых социальных институтов
мог произойти лишь после накопления противоречий в ходе
затяжной эволюции, во время которой слабое новое подстраивалось под сильное старое, пока не окрепло
настолько, что оказалось в состоянии его уничтожить – и пока не вошло с ним в
столь непримиримое противоречие, что увидело в его уничтожении необходимое
условие для своего дальнейшего развития.
Противоречие между
экономическими потребностями нового денежного хозяйства и социальными нормами
старого натурального хозяйства было разрешено так гениально просто, что
подобное решение не могло быть результатом работы какого – либо одинокого
гениального ума, но лишь результатом естественных процессов социальной жизни.
Обирать своих нельзя было своим, но это можно было делать чужим. Нельзя было
давать деньги под проценты своему однообщиннику – единоверцу, но это можно было
делать по отношению к чужеверцу. Моральные предписания аграрных обществ не
распространялись на чужих – и именно данное обстоятельство послужило причиной
гибели данных предписаний.
Ростовщиками и торговцами должны
были стать именно чужие, чужие по нации и религии для аграрного общества, на
территории которого они действовали. Этими чужими становились прежде всего
изгнанники со своих родных земель – не важно, изгнала ли их экономическая нужда
или военное насилие. На чужой земле они не получали доступа к земледелию. Вся
земля была занята, у местных феодалов хватало своих крестьян, причем земля при
феодализме была самым главным видом богатства, и делиться ей с пришлыми
чужаками никто не собирался. Единственная экономическая ниша, свободная для
чужаков, имелась в сфере городского неземледельческого труда, в сфере ремесла,
торговли и ростовщичества. Кроме евреев, подобные функции
торгово-ростовщической «нации – класса –
конфессии» в аграрных обществах выполняли: армяне на Ближнем Востоке, китайцы в
Юго-Восточной Азии, джайны и парсы в Индии (1), индусы в африканских странах
(после колонизации Африки англичанами), в определенной мере – старообрядцы в
России.
С точки зрения элит аграрных
обществ торговые «нации – классы» или «конфессии – классы» были злом, но злом
необходимым. Они паразитировали на аграрном обществе, но правящий класс не мог
обойтись без этих нужных ему паразитов.
Аграрное общество, где начался
переход к меновому хозяйству, давно уже ушло от первобытного коммунизма. Оно
было расколото на два основных противостоящих класса – класс непосредственных
производителей – крестьян и класс феодалов, причем этот последний мог выступать
в самых разнообразных формах. Для феодалов необходимость делиться с торговцами
и ростовщиками отнятым у крестьянина прибавочным продуктом стала неприятной
необходимостью. Но эта неприятность компенсировалась теми выгодами, которые
феодал получал от ростовщика и торговца – от заморских предметов роскоши до
денежного займа в трудную минуту. Поэтому на всем протяжении средневековья
отношение правящего класса феодалов ко второму эксплуататорскому классу –
торговцам и ростовщикам – было двойственным. Феодалы старались держать этот
класс в черном теле, чтобы он не вышел из поставленных ему пределов и не смог
всерьез оспаривать у феодалов власть над крестьянским трудом. Но в то же время
феодалы нуждались в этих своих приказчиках и подручниках и не посягали всерьез
на их существование как класса.
Абрам Леон в своей замечательной
работе «Материалистическая концепция еврейского вопроса» рассказывает
анекдотический эпизод, когда в средневековой Испании некий ревностный епископ
своими вдохновенными речами вызвал волну обращений евреев в христианство.
Уверовавшие в Христа купцы и менялы отказывались от нечестивых занятий,
раздавали имущество нищим и начинали жить трудом рук своих. Кончилось все тем,
что наивный епископ получил строгий нагоняй от римского папы. Глава римской
курии написал ему, что, ежели по божьему соизволению все жиды могли бы
обратиться в святую христианскую веру, тогда рухнула бы любимая дщерь Христова,
наша святая церковь, поелику некому было бы ведать ее денежными делами. А
посему, не желая нанести ущерба своей любимой дщери, господь наш не включил в
свои планы обращение иудеев в христианскую веру.
Абрам Леон отмечает, что там,
где евреи в средневековых обществах имели возможность заниматься земледелием,
они чрезвычайно быстро ассимилировались в окружающих народах, и сохранились как
особый этнос лишь там, где были насильственно зажаты в область ремесла и
ростовщичества. Не упорная привязанность к религиозной традиции создала их
экономическую ситуацию, но их экономическая ситуация консервировала их особую
религиозную традицию. Правда, нужно сделать оговорку. Вряд ли большинство
евреев в средние века занималось финансово-торговой деятельностью. Многие были
ремесленниками и мелкими торговцами, обсуживавшими верхушку еврейских общин.
Проблема состояла в том, что трудящиеся массы средневековья соприкасались лишь
с еврейскими торговцами, и на основании этого судили о евреях.
Так продолжалось до торжества
капитализма. Евреи были нужны в докапиталистических обществах и становились
излишни в обществе капиталистическом. Христианские капиталисты видели в них
вредных конкурентов. Если в 12 веке французские евреи могли занимать
государственные должности в ряде городов и, достаточно свободно заниматься
различными видами коммерческой деятельности, то 13 век, ознаменованный бурным
развитием товарных отношений,
одновременно, принес резкий подъем антисемитизма. Французский историк-мидиевист
Жак Ле Гофф отмечает: «Около 1210 года Филипп Август ограничил ссудный процент,
который могли назначать евреи королевского домена на ссуды христианам… В 1218
году это законодательство распространилось на евреев Нормандии. Придя к власти,
Людовик VIII ордонансом 1223 года, постановил аннулировать
проценты еврейских кредиторов и возвратить в трехлетний срок заимствованные
суммы. Так, согласно церковному законодательству, евреи были лишены всякой,
даже законной, прибыли… Быть может, одной из причин наступления на еврейский
кредит в пользу заимодавцев, имеющих целью экономическое инвестирование или
поддержание высокого жизненного уровня… были все растущие требования
христианских купцов, которые, как кажется, набирали силу на финансовом рынке.
Когда IV Латеранский собор заявил о желании защищать
христиан от “коварства иудеев, которые за краткий срок истощили богатство
христиан”, то не шла ли речь о том, и, может быть, главным образом о том, чтобы
защитить купцов-христиан от конкурентов? Тринадцатый век во Франции – время,
когда набирает темп освобождение сервов. Напротив, угнетение евреев
усиливается. Во французском обществе еврей все больше превращается в парию и в
изгоя. Он живет уже в легальном гетто…» По мере утверждения капитализма в
Западной Европе усиливались гонения на евреев, и евреи переселялись в более
отсталую с капиталистической точки зрения Центральную и Восточную Европу. Сперва
в Германию, а затем в Речь Посполиту, после разделов которой оказались в
значительной своей части под властью Российской Империи. Здесь, в Восточной
Европе их прежняя общественная функция была еще востребована, однако куда бы не
перемещалось еврейство, капитализм догонял его повсюду. Капитализму не нужны были евреи в их старом
качестве – на места торговцев, ростовщиков и финансистов было полным-полно
христианских претендентов, мечтавших избавиться от конкурентов, и в то же время
капитализм был пока не способен интегрировать евреев в общество на новых,
других основах.
ЕВРЕИ И СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
К началу 20го столетия только в России
проживало свыше 5 миллионов евреев, то есть больше половины всего еврейского
народа. Вопреки антисемитским мифам, еврейство никогда не было однородным.
Богатые торговцы, ростовщики, королевские финансисты составляли только малое
меньшинство в нем. Большую часть евреев образовывали малоимущие ремесленники и
несчастная люмпен – буржуазия, то есть мелкие и мельчайшие торговцы.
Ограничения, налагаемые чертой оседлости (запретом евреям проживать за
пределами 26 российских губерний, прежде всего западных), запирали еврейскую
бедноту в беспросветном гетто, под властью богатых и имущих. В Российской
империи в начале 20го века имелось около 500 государственных законов,
регулирующих жизнь евреев и они носили антисемитский характер – от процентных
норм при приеме в школы, до запрета на различные профессии. В 15 губерниях
черты оседлости евреям запрещалось заниматься сельским хозяйством и
одновременно им был затруднен доступ в крупные города. Бедность еврейской
бедноты была еще более беспросветной и унизительной, чем бедность окрестного
крестьянства.
Евреи стали мешать всем. Они
мешали конкурентам - крупным капиталистам и мелким торговцам из христиан. Они
вызывали ненависть трудящихся масс, поскольку по понятиям последних занимались
нечестной и недостойной деятельностью – посреднической торговлей, наживаясь на
разнице цен между деревней и городом. Член партии украинский левых эсеров
(боротьбистов) Г.Клунный писал в
Еврей стал бесправным изгоем. В
Средние века он находился и в аграрном обществе, и вне его, он был нужен, но
все давали ему понять, что он мешает. В капиталистическом обществе он просто
становился не нужен в старом своем качестве и не получал никакого другого
качества, кроме качества обездоленного пролетария. Маргинальные группы общества
куда более склонны к революционности, а еврей был маргиналом из маргиналов. У
маргиналов нет ничего, кроме будущего.
Богатый еврей, какой-нибудь
финансист прусского короля или ясновельможного пана, будучи недоволен многими
частностями своего положения, был доволен им в целом и хотел только узаконения
своего положения, только политического освобождения и юридического равноправия
с христианскими богатеями. Но еврейские бедняки, а вместе с ней неприкаянные
еврейские интеллигенты, стремились к полному человеческому освобождению.
Еврейская беднота оказалась в невыносимое положение, будучи вынуждена
заниматься либо тяжелым трудом в мастерской, либо мелкой и мельчайшей
посреднической торговлей – делом, которое могло обеспечить лишь голодное и
унизительное существование и которое, для полного счастья, ставило во
враждебные отношения с окружающими трудовыми крестьянскими массами. Ко всему
добавлялось безусловное господство в еврейской общине богатых и
привилегированных верхов. Еврей находился в полной и всесторонней зависимости и
именно поэтому стремился к полному и всестороннему, не политическому, а
человеческому освобождению. Это делало его естественным союзником другого
маргинального класса тогдашнего раннекапиталистического общества – класса
пролетариев. Этому классу еврейская беднота и еврейская радикальная
интеллигенция дала множество передовых борцов.
В каждой нации и в каждой
культуре есть две традиции – традиция угнетателей и традиция угнетенных. Все
лучшее, что внесло еврейство в человеческую культуру, принадлежит традиции
угнетенных. Эта традиция идет по меньшей мере от Великого Иудейского восстания
67 – 70 гг. н.э. Тогда иудейская беднота три года сражалась против огромной
Римской империи, а заодно против своих собственных эксплуататоров
(аристократов-саддукеев и буржуа-фарисеев), сражалась совместно с идумеями –
представителями родственного, но другого народа (замечательный образец
интернационализма в древнем мире!). Эта традиция проходит через хасидского
цадика (2), партизанившего вместе с опришками, крестьянскими разбойниками
Западной Украины в 18 веке, и своего апогея достигает в пролетарском анархизме
начала 20 века.
У пролетаризированной еврейской
бедноты начала 20 века прошлое было беспросветно, а настоящее невыносимо. Ей не
принадлежало ничего, кроме будущего. Это делало ее чрезвычайно революционной и
чрезвычайно опасной для эксплуататорского строя силой. Революционным еврейским
пролетариям нужно было не национальное, а человеческое освобождение. Когда в
середине 1890-х годов марксисты – социал-демократы Вильно решили ограничить
пропаганду только языком идиш, они столкнулись с отчаянной оппозицией
ремесленников – кружковцев. Те требовали, чтобы интеллигенты – марксисты не
замыкали их в гетто идиша, но обучали их русскому языку, с помощью которого
можно было овладеть разнообразными богатствами мировой культуры. Эта «рабочая
оппозиция» станет прологом к героической истории пролетарского анархизма
ремесленников Белостока в эпоху революции 1905г.
Для капиталистического строя
революционный протест еврейской бедноты был страшной угрозой. Возникший в конце
19 века сионизм объективно, независимо от того, сознавали ли это его различные
деятели или нет, имел своей функцией обезвредить обездоленный еврейский
пролетариат, убедить его бороться не за свое собственное, а за чужое дело.
СИОНИЗМ: МЕЖДУ НАЦИОНАЛЬНЫМ
ОСВОБОЖДЕНИЕМ И КОЛОНИЗАЦИЕЙ
Вопреки антисемитским мифам,
сионизм изначально своим краеугольным камнем имел отрицание идеи еврейской
исключительности. Не случайно он встретил сперва враждебный прием иудейских
раввинов, считавших, что еврейское государство может быть восстановлено только
мессией, посланником бога. Основатель сионизма Теодор Герцль писал, что евреи
никоим образом не являются избранным народом, но точно таким же обыкновенным
народом, как и все другие, и именно поэтому, как и любой народ, имеют право на
свое национальное государство. Герцль был буржуазным либералом, и его
утверждение было направлено против двух врагов. С одной стороны, против
иудейских ортодоксов с их ожиданием мессии. С другой же стороны – против
революционных социалистов, объяснявших особенность ситуации евреев не божьей
волей, но социальной историей, приведшей к тому, что освобождение евреев
оказалось возможным не как национальное, но только как человеческое всеобщее
освобождение.
План Герцля заключался в массовом
переселении евреев в Палестину и образовании там в неопределенном будущем
независимого еврейского государства. Но напрасно было бы ожидать, что выращивать апельсины в оазисах поедут не
только Ротшильды, но и зажиточные еврейские интеллигенты. На это была способна
только еврейская беднота, которую, собственно, капитализму и нужно было удалить
из Европы, где она представляла собой
чрезвычайно взрывоопасный материал.
Разумеется, все сказанное не
означает, что сионизм был сознательно придуман мировой буржуазией, чтобы
избавиться от революционной угрозы, исходящей от еврейского пролетариата, или,
что ранние сионисты были платными агентами мировой буржуазии. В истории
объективные потребности классов реализуются только через субъективные интересы,
страсти и иллюзии отдельных лиц.
Крупнейший теоретик социал-сионизма Бэр Борохов, считавший, что
еврейские пролетарии должны сперва вместе с еврейской буржуазией создать свое
национальное государство, и лишь потом бороться в нем за социализм, или боевики
группы Штерна, сражавшиеся с британским империализмом, а заодно вырезавшие
арабов, могли искренне считать себя борцами за социализм – их объективная роль
от этого не менялась.
Американская анархистка Эмма
Гольдман в своих воспоминаниях описывает свой спор с одним сионистом, с
умилением говорившим ей, что «в нашем
государстве у нас все будет свое – законы свои, правительство свое…». «И шпики
– свои, и палачи – свои, – ответила Гольдман – ну и что в этом хорошего?».
Борьбе за свое национальное
государство со своими чиновниками, шпиками и палачами еврейские революционеры
противопоставляли борьбу за безнациональное и безгосударственное бесклассовое
общество, где не будет чиновников, шпиков и палачей. В этой борьбе они
потерпели поражение, как потерпел поражение и весь боровшийся за
всечеловеческое освобождение революционный пролетариат начала 20 века.
Последствием поражения пролетариата стала мировая контр-революция,
закончившаяся сталинским террором, гитлеризмом и второй мировой войной.
Последствием поражения оказалась и победа сионизма в еврейской среде.
Сионизм, вплоть до 1930-1940х
годов был всего лишь одним из вариантов решения проблемы еврейского
неравенства. Он боролся с течениями, отстаивавшими другие варианты решения этой
проблемы. Он боролся с революционным социализмом, призывавшим уничтожить
капитализм как источник всех видов гнета, включая национальный гнет, боролся с
буржуазным либерализмом, возлагавшим надежды на то, что прогресс цивилизации
сам по себе приведет к исчезновению антисемитизма, с автономизмом, выступавшим
против переселения евреев в Палестину и за создание еврейских автономий на
местах реального проживания евреев, с территориализмом, выступавшим за создание
еврейского национального очага в иных, более спокойных местах, чем Палестина.
Сверх того, сионизм боролся с ортодоксальной религиозностью и ее проповедниками
– раввинами.
Организованное сионистами
переселение в Палестину начинается в конце 19 века, однако первые десятилетия
оно происходит в незначительных размерах. Сионизм в это время является
маргинальным течением. Большая часть евреев не поддерживает его и возлагает
надежды на один их указанных выше путей уничтожения национального неравенства и
гнета. Все меняет Вторая Империалистическая война. Ее последствиями являются
крах иллюзий о прогрессе человеческой цивилизации, который якобы приведет
когда-нибудь к уничтожению антисемитизма (рассматриваемого как средневековый
предрассудок); разгром революционного пролетариата совместными усилиями
сталинизма, фашизма и демократии; исчезновение на долгие десятилетия
революционно-социалистической альтернативы как практической реальности;
наконец, истребление большинства евреев Восточной Европы и уничтожение, таким
образом, возможности создания еврейской автономии на данной территории.
Остается сионизм, побеждающий не своей собственной силой, а в результате
деятельности сил чужих, и ему по большому
враждебных, но создавших для него в высшей степени благоприятные
условия, – нацизма и сталинизма.
Ранний сионизм выдвинул в
качестве мотивации своего палестинского проекта формулировку «для народа без
земли – земля без народа». Но Палестина не была землей без народа. Во взаимоотношениях с проживавшими там арабами и
реализовалась объективная историческая природа сионизма.
С самого начала сионисты
отстаивали создание в Палестине именно еврейского национального государства,
идея арабо-еврейской солидарности была
им глубоко чужда. Сионисты считали себя оплотом цивилизованного прогрессивного
Запада на отсталом варварском Востоке. Арабские крестьяне были для них не
товарищами и союзниками, а отсталыми дикарями, помехой на пути национальной
еврейской государственности и мирового прогресса. Так, сионизм оказался
одновременно и национально-освободительной идеей и колонизаторским проектом.
Еврейские поселенцы на территории
Палестины обычно не эксплуатировали арабских крестьян и пролетариев, но
последним от этого грозила еще худшая участь. Пунктиком социалистического крыла
сионизма была идея о том, что причина всех морально-негативных сторон еврейской
жизни за пределами Палестины заключается в принудительном отрыве евреев от
производительного труда. А раз так, то полноценной нацией евреи станут лишь в
том случае, если начнут жить трудом своих рук. На практике это означало, что
поселенческие колонии скупали землю у промотавшихся арабских феодалов, и на
этой земле работали евреи – поселенцы, не нанимавшие арабскую рабочую силу.
Какая судьба постигнет работавших ранее на этой земле арабских крестьян, им
было глубоко безразлично. Арабским крестьянам и пролетариям не было места в
складывающемся израильском обществе и в будущем израильском государстве. Их не
принимали ни в земледельческие коммуны – пресловутые киббуцы, ни в большинство
профсоюзов, выдвинувших лозунг «работа только для евреев» и препятствовавших
приему на работу арабов. Последних ждало либо изгнание, либо уничтожение. Если
бы в раннем сионизме господствовали не социалистические ревнители морального
возрождения через труд, а прагматичные эксплуататоры – буржуа, арабским
трудящимся жилось бы на родной земле очень тяжело. Но при власти
социал-сионистов жить на родной земле они не могли вообще. Испанские
колонизаторы Южной Америки нуждались в эксплуатации рабочей силы индейцев, и
именно поэтому не проводили политику тотального геноцида; английским
трудолюбивым пуританам в Северной Америке нужен был не труд индейцев, а их
земля, и именно поэтому североамериканские индейцы подвергались почти
поголовному истреблению.
Палестина в период между двумя
империалистическими войнами находилась под управлением Англии. Англичане балансировали между сионистами и арабскими
феодальными верхами, проводя старую, как весь эксплуататорский мир, политику
«разделяй и властвуй». Кончилось это тем, что в конце 1930х гг. радикальные
сионистские группы начали вооруженную борьбу против британского империализма –
борьбу, в которой использовали тактику террора. Так что когда современные
израильские политики возмущаются терроризмом палестинских националистов,
остается только вспомнить пословицу «чья бы корова мычала, а ваша бы молчала».
Все буржуазные государства основаны насилием и террором. Модное сейчас в
буржуазном мире возмущение терроризмом является всего лишь выражением страха
обеспокоенных за свою долю пирога сытых буржуазных групп перед считающими себя
обделенными и рвущимися к переделу этого пирога буржуазными группами, равно как
и перед пролетариями, не желающими печь пироги для тех и для других.
В самом факте вооруженной борьбы против британского
империализма не было ничего плохого. Однако борьба эта с самого начала велась
не за революционно-социалистические, а за буржуазно-государственнические цели.
Именно на этот период приходится деятельность политического монстра -
организации Авраама Штерна, активисты которой одновременно считали себя борцами
за социализм и предлагали сотрудничество гитлеризму (рассчитывая получить
поддержку от него в борьбе против “общего врага”, т.е. англичан), выступали – в
теории – за союз с арабскими крестьянами против британского империализма и
арабского феодализма, а на практике вырезали мирное арабское население.
В чудовищном облике этой
организации, соединявшей несоединимое, не было, впрочем, ничего странного и
удивительного. Она лишь в предельной степени выразила неизбежную судьбу всех
движений, которые когда-либо пытались, пытаются и будут пытаться совмещать то,
что совмещено быть не может – совмещать борьбу за социальное освобождение и
борьбу за национальную государственность. На практике все попытки такого рода
приводили, приводят и будут приводить к тому, что социально-освободительные
цели будут задавлены целями национально-государственными. Те, кто искренне
считают себя социалистами, но подчиняют борьбу за социализм борьбе за
национальное освобождение, всего лишь поспособствуют победе новых форм
капиталистической эксплуатации и смене одного национального гнета другим.
Организация Штерна была
достаточно маргинальным явлением. Куда сильнее были такие социал-сионистские
партии, как МАПАИ и МАПАМ. МАПАИ являлась обыкновенной социал-демократической
партией, и именно она безраздельно доминировала в политике Израиля первые
тридцать лет его существования. МАПАМ претендовала на куда больший радикализм и
симпатизировала сталинскому СССР. Однако разница МАПАИ и МАПАМ была разницей не
политики, а темперамента: за одни с МАПАИ целями МАПАМ была готова бороться куда
более радикальными средствами. Именно МАПАМовцы составляли основу ополчений при
киббуцах, и именно эти поклонники Сталина и СССР в конце 1940х годов образовали
костяк израильской армии и израильских спецслужб. До начала 1980х годов во
многих киббуцах висели портреты Сталина – великого друга Израиля, который
внес большой и незаменимый вклад в его
образование.
Образование Израиля в 1947г.
явилось результатом не собственной силы сионистского движения, а посторонних к
нему факторов. Вторая Империалистическая война поставила под сомнение или
разрушила все противостоящие сионизму варианты решения еврейского вопроса: и
либеральный проект ассимиляции, и революционный социализм, и проекты
национально-культурной автономии на территориях исторического проживания евреев.
В то же время Вторая Империалистическая война продемонстрировала ослабление
Британской Империи и привела к ее распаду, к оттеснению старых
империалистических держав – Англии и Франции – новыми империалистическими
гегемонами – Соединенными Штатами и Советским Союзом. И США, и СССР поддержали
в 1947г. раздел Палестины и создание Израиля, надеясь утвердить в нем
господство. Первую войну с арабами в 1947 – 1948гг. Израиль выиграл во многом
благодаря чехословацкому оружию, однако планы Сталина потерпели крушение. Более
сильный и богатый американский империализм перекупил сионистское государство.
Раздосадованный Сталин мог лишь вымещать свое недовольство на непричастных ни
сном ни духом к ближневосточной политике советских евреях в компании против
«космополитизма».
Израиль победил в войне
1947-1948гг. Большая часть арабского населения Палестины (около 1 миллиона
человек) была изгнана с родной земли, оставшееся меньшинство превратилось в
граждан второго сорта. Жители Дер Ясина – там имел место известный случай
резни, учиненной боевиками Менахема Бегина (будущего премьер-министра Израиля) –
были в прекрасных отношениях со своими еврейскими соседями. В части арабских
деревень чьё мужское населения было перебито,
женщины изнасилованы, а имущество разграблено, жители, до того, как все
это случилось, старались сохранять хорошие отношения с колонизаторами. Но
колонизаторам нужна была земля без народа…
Массовый сгон палестинцев с их
земли, сопровождавшийся их массовым
истреблением, не был чем-то исключительным и уникальным. Именно таким образом
создавались все однородные национальные государства, и как раз на середину
сороковых годов приходятся изгнание 14 миллионов немцев из Восточной Европы,
принудительное выселение украинцев из Польши в СССР, а поляков – из СССР – в
Польшу, наконец, чудовищная этническая резня при разделе Индии на Индию и
Пакистан. В начале 1990х годов истреблением и изгнанием национальных меньшинств
будет сопровождаться создание значительной части новых национальных государств,
возникших при распаде СССР и Югославии…. Справедливости ради следует отметить,
что арабское национальное движение тоже не отличалось гуманизмом. Под
руководством местных шейхов, мулл и националистов арабы неоднократно совершали
еврейские погромы, убивая не только вооруженных бойцов сионистского движения,
но и мирных жителей.
Однако реальная победа сионизма
означала крах его иллюзий и обещаний, что только в собственном национальном
государстве евреи обретут, наконец, долгожданные свободу, мир и безопасность.
ОСАЖДЕННАЯ КРЕПОСТЬ
Отцы-основатели Израиля отлично
осознавали, что колониализм – крёстный отец их проекта еврейского государства.
Вот что пишет израильский историк Ави Шлаим: «В каждом случае Герцль
(основатель политического сионизма) представлял свой проект в той манере,
которая лучше всего учитывала интересы слушателя. Султану он обещал еврейский
капитал, Кайзера он уверяя, что еврейские территории будут форпостом Берлина,
перед Чемберленом он раскрывал перспективу, что еврейские территории станут
Британской колонией». Теодор Герцль писал: «...я верю, что в Англии идея
Сионизма, которая есть колониальная идея, будет легко понята». В итоге Израиль
стал форпостом США на Ближнем Востоке, осажденной крепостью, находящейся в
насквозь враждебном окружении, крепостью, занимающей небольшую и лишенную
ресурсов территорию. Он оказался вовлечен в никогда не прекращающееся
противостояние с освободившимися или освобождающимися от колониализма арабскими
национальными государствами. Последствием всего этого стала тотальная
милитаризация (где еще, кроме Израиля,
существует всеобщая воинская повинность для женщин?) и захватническая внешняя
политика с целью расширения территории.
Изначально сионизм был светским
и антиклерикальным течением, с большим неодобрением встреченным иудейскими
раввинами. Однако тотальное противостояние врагу нуждается в соответствующем идеологическом
обосновании, а какое же еще обоснование более подходит для этой цели, кроме
религии патриотизма и просто религии? В итоге Израиль является сегодня одним из
самых клерикальных обществ мира (уступающем разве что Саудовской Аравии, но
пока еще опережающем Россию). В этом обществе иудейское духовенство решает во
многом определяющий условия жизни человека в Израиле вопрос – кого считать, а
кого не считать евреем, регистрирует акты гражданского состояния (браки,
разводы, смерти, рождения). От этого и множество потрясших мигрантов из бывшего
СССР случаев, когда «нечистокровных» евреев, погибших в ходе военных действий,
отказывались хоронить на кладбище.
Живые богатые языки, на которых
говорили миллионы евреев – идиш, ладино, иудео-арабские диалекты и т.д. были
принудительно оттеснены и уничтожены искусственным языком, сконструированным на
основе древнееврейского – ивритом. Замечательная народная культура идиша
погибла, прежде всего в результате
истребления миллионов говоривших на идише восточноевропейских евреев
нацистами, но также и в результате ее подавления сионистской принудительной
ивритизацией. То же самое произошло с культурой восточных евреев (их в Израиле
называют «сефардами»).
Вооруженное противостояние в
Палестине (нараставшее параллельно с ростом арабского
национально-освободительного антиколониального движения в других регионах)
породило мощный всплеск антисемитизма на Ближнем Востоке, где положение местных
евреев было несколько иным, чем в Европе.
Израильско-американский культуролог Эльза Хабиба Шохат
писала: «Существование евреев в мусульманском мире часто изображается как
бесконечный кошмар подавления и унижения… Хотя я ни в коей мере не хочу
идеализировать это существование – случались и напряженность, и дискриминация,
и даже насилие – в целом, мы жили вполне благополучно среди мусульман. Нашу
историю попросту невозможно обсуждать в терминах европейских евреев. Мы,
иракские евреи, хотя и сохраняли наши особенности как община, были в целом
вполне интегрированы и составляли часть местного населения, участвуя в его
социальной и культурной жизни как неотделимый элемент. Мы были глубоко
арабизированы, используя арабский язык даже в религиозных песнопениях и
обрядах. Либеральные и светские тенденции 20го века еще более упрочили
культурное сотрудничество иракских евреев и арабов, что привело евреев к
активному участию в общественной и культурной жизни. Выдающиеся еврейские
писатели, поэты и ученые играли жизненно важную роль в арабской культуре, евреи
проявили себя в арабском театре, в музыке, как певцы, композиторы и музыканты
(играющие на традиционных инструментах). В Египте, Марокко, Сирии, Ливане,
Ираке и Тунисе евреи стали членами законодательной власти, местного
самоуправления, судебных учреждений и занимали важные посты в экономике. (Министром
финансов в Ираке в 40е годы был Исхак Сассон, и в Египте – Джамас Сануа – более
высокие посты, как это не смешно, чем доступные членам нашей общины в еврейском
государстве до 90-х голов). Тот же самый процесс, который лишил палестинцев их
собственности, земли и национально-политических прав, был связан с лишением
евреев Ближнего Востока их собственности, земли и укоренненности в
мусульманских странах (в конце 40х годов сионисты изгнали из Палестины около 1
миллиона арабов. Одновременно этническая чистка произошла и в арабских странах,
откуда изгнали евреев. Прим. ред.). Нас
заставили бросить все и отказаться от иракских паспортов. Тот же процесс также
повлиял на нашу неукоренненность и двусмысленность нашего существования в
Израиле, где нас систематически дискриминировали учреждения, благосклонные к
европейским евреям и пренебрегающие восточными евреями. Даже наша внешность
оказалась враждебна нам, приводя к внутреннему колониализму или неправильным
выводам. Сефардские женщины часто осветляют волосы, стараясь стать блондинками,
а мужчин арестовывали и избивали, принимая за палестинцев…» Впрочем, Шохат
несколько преувеличивает степень интеграции евреев в мусульманское общество.
По-видимому, далеко не случайно в Ираке евреи в массовом порядке участвовали в деятельности
местной компартии.
Противостояние между сионистской верхушкой и арабскими
элитами вокруг Палестины стало движущим мотором националистической модернизации
в арабских государствах. Поражение в войне с Израилем в конце 40-х гг. привело
к подъему арабского национализма, к выдвижению новой военно-интеллигентской
элиты, обвинявшей старых клерикально-монархических лидеров и стоявшую за ними
Великобританию в неспособности противостоять «сионистскому врагу». Так
выдвинулись различные «национал-социалисты» – насеристы, басисты и т.д. Они
свергли старые элиты, создали режимы, вступившие в союз с СССР.
Израильское государство,
возникшее на костях и крови арабов, отнюдь не дало свободы и равенства евреям.
Его руководящей группой с самого начала выступали восточноевропейские евреи –
ашкеназы, евреи из стран Ближнего Востока были людьми второго сорта,
подвергаясь унижениям, гнету, а нередко и хуже (например, у йеменских евреев
отнимали детей). С фактами дискриминации столкнулись и евреи с территории
бывшего СССР, массами эмигрировавшие в Израиль в 70е-90е годы 20го века.
Первоначально в Израиле имелся
мощный государственный сектор промышленности, существовали сильные элементы
государственного капитализма, похожего, впрочем, больше не на СССРовский, а на
югославский госкапитализм. С конца 1970-х годов, после потери власти
социал-сионистами из МАПАИ и перехода ее к откровенно буржуазным партиям,
Израиль вступает в эру приватизации (отметим, что социал-сионистская
группировка опиралась на привилегированных выходцев из Европы, а
правобуржуазные силы смогли оттеснить ее от власти в том числе благодаря
демагогической апелляции к недовольству восточных евреев). Результаты этой
приватизационной волны хорошо описывает левый критик сионизма Артем Кирпиченок:
«Начиная с конца 80-х, в Израиле проводится массовая приватизация
государственной собственности, которая по многим параметрам напоминала
аналогичные процессы в России (предприятия продавались чиновниками за бесценок
лицам, близким к "кормушке").
Постоянно сокращаются социальные выплаты и пособия по безработице… Что
же мы имеем сегодня? Посмотрим на цифры.
24% израильских наёмных рабочих получают менее двух третей от средней
заработной платы. По этому показателю среди развитых стран Израиль уступает
только США (25%). Зарплата 39.4% процентов наёмных рабочих не превышает
установленной законом минимальной оплаты труда. Ещё 27.5% трудящихся работают
на полставки (в Италии этот показатель 12%, в США и Франции менее 15%, и лишь в
тетчеровской Англии 23%). Доходы 20%
богатейших израильтян в 7.6 раз превышают доходы 20% беднейших жителей страны (В Европейских
странах этот показатель колеблется от 4.2-4.7 раз).»
При всем при том до войны 1967г. Израиль считался
многими левыми на Западе чуть ли не социалистическим бастионом на Ближнем
Востоке, а самостоятельное палестинское движение существовало в неразвитых
формах. Оно возлагало надежды не на свою собственную активность, а на помощь со
стороны разных арабских режимов. А между
тем израильское руководство планировало дальнейшую экспансию. Оно хорошо
осознавало тот факт, что в нынешнем виде сионистский проект нежизнеспособен.
Артем
Кирпиченок отмечает: «Израильский режим в 1956 году открыто заявлял о намерение
аннексировать Синайский полуостров. А
весной
Разгром Египта, Сирии и Иордании
в 6-дневной войне 1967г. и последовавшая вслед за тем израильская оккупация
новых земель Палестины (Западного берега реки Иордан и Сектора Газа) означали
крах всех надежд палестинцев. Началось расширение масштабов израильской колонизации,
строительство поселений на арабских территориях (с последующим присвоением
колонизаторами источников воды). Палестинское движение осознало, что должно
полагаться на свои собственные силы.
ПАЛЕСТИНСКИЙ ОТВЕТ
В ту уже отдаленную историческую
эпоху исламистские организации были слабыми, невлиятельными и не делали погоду.
Во всем арабском мире на подъеме был светский панарабский национализм. В
палестинском движении он представлен, с одной стороны, доминировавшим в нем
откровенно буржуазным течением, лидером которого выступал представитель богатой
палестинской буржуазии Ясир Арафат, а с другой стороны, такими
левонационалистистическими организациями, как Народный фронт освобождения
Палестины (НФОП) и Демократический фронт освобождения Палестины (ДФОП). Если от
откровенных буржуа ждать ничего другого, чем-то, что они делали, не приходится,
то НФОП и ДФОП, претендовали на то, что борются за социалистическую революцию,
и потому заслуживают большего внимания. Они повторили судьбу социал-сионизма,
подчинили, как и этот последний, борьбу за социальную революцию борьбе за
национальное государство, а единству с пролетариями других наций предпочли
единство со своей буржуазией.
Палестинские изгнанники
проживали в соседних арабских государствах, правители которых декларировали
свою поддержку созданию палестинской государственности не в последнюю очередь
потому, что желали избавиться от хлопот с палестинской беднотой. К 1970г.
огромное количество палестинских беженцев скопилось в Иордании. Иордания была
абсолютной монархией, правящий класс которой опасался, что вооруженные и
радикально настроенные палестинские беженцы могут подняться на революцию в
самой Иордании. Но иорданские верхи преувеличивали степень радикализма и
политической дальновидности палестинских лидеров.
Теоретически, палестинские
пролетарии могли свергнуть иорданскую монархию и создать на территории Иордании
трудовую республику, которая стала бы центром социальной революции на всем
Ближнем Востоке. Однако это означало бы разрыв со всеми арабскими правящими
классами – прогрессивными и реакционными, буржуазными и феодальными, светскими
и теократическими – и переход от борьбы против Израиля за палестинскую буржуазную государственность к борьбе со всем
эксплуататорским миром за социалистическую революцию. На такое были органически
неспособны не только откровенно буржуазные деятели вроде Арафата, но и левые
националисты из НФОП и ДФОП.
В итоге, когда в сентябре 1970г.
иорданский режим приступил к насильственному разоружению палестинцев и их
истреблению, палестинские националисты могли только держать оборону и возлагать
надежды на посредничество арабских лидеров. Эти надежды не оправдались,
палестинских беженцев выбили из Иордании, социальная революция в ней так и не
произошла.
Последующие двадцать лет истории
палестинского национализма представляют собой сочетание террора отчаяния (часто
против мирного еврейского населения) и неудачных дипломатических комбинаций.
Левонационалистические организации вроде НФОП и ДФОП были отчасти истреблены
террором израильских спецслужб (по масштабам государственного терроризма,
убийства своих политических противников, Израиль впереди планеты всей!),
отчасти маргинализованы в силу общеполитических причин. Господство в
палестинском движении, как казалось, прочно и навсегда перешло к Организации
Освобождения Палестины, подконтрольной Арафату
и его партии (ФАТХ).
Между тем в 1987г. на
оккупированных Израилем арабских территориях началась интифада – «война
камней». Пролетаризированная арабская молодежь, идущая с камнями против автоматов
и бронетранспортеров, была движима не столько национальными или религиозными
чувствами, сколько протестом против невыносимой жизни, чудовищных унижений,
бесправия и нищеты. Мощный потенциал социальной революции содержался в этой
первой интифаде. В занятых повстанцами кварталах создавались органы
самоуправления, кооперативы для снабжения населения продовольствием, другие
системы взаимопомощи. В последствие подобные события произойдут в Албании в
Но еще до этого присущий интифаде потенциал социальной
революции напугал мировую, в первую очередь американскую буржуазию. Как раз в
это время, в начале 1990-х годов американская буржуазия взяла на себя задачу
поддержания эксплуататорского спокойствия и порядка во всем мире – задачу,
оказавшуюся для нее совершенно непосильной. Под давлением США Израиль и
арафатовская ООП должны были сесть за стол переговоров и заключить гнилой
компромисс. Была создана т.н. Палестинская Автономия. Этот нежизнеспособный
уродец, не имеющий собственной промышленности, лишенный природных ресурсов (при
колоссальной плотности населения) никак не улучшил жизнь палестинских
пролетариев, зато предоставил хорошие оклады и возможности для неограниченной
коррупции ООПовской бюрократии. Иначе и не могло быть. Артем Кирпиченок пишет:
«Из 620 миллионов кубометров воды имевшийся на Западном Берегу к 1967 году Израиль взял 500 миллионов кубометров для
своих внутренних нужд, ещё 15 миллионов пошли на нужды еврейских поселений, а
оставшиеся водные запасы были щедро оставлены палестинцам. У палестинцев было
экспроприировано
Разочарование палестинских
пролетариев в ООП из-за ее оппортунизма и продажности имело своим результатом
стремительный рост популярности исламистских организаций. Сильнейшая из них,
«Хамас», изначально пестовалась израильскими спецслужбами в качестве
противовеса светскому национализму. Однако затем она оторвалась от своих
опекунов и пустилась в свободное плавание, желая противопоставить клерикальному
и милитаристскому режиму Израиля свой собственный клерикальный и милитаристский
режим. В 2005г. «Хамас» одержала победу на выборах в Палестинской Автономии. В
ответ Израиль заблокировал счета Автономии, отрезал ее от получения
международной финансовой помощи. В накаленной атмосфере, созданной множеством
накопившихся противоречий, любой мелкий сам по себе инцидент мог вызвать и, в
конце концов, должен был вызвать новую империалистическую войну. Таким инцидентом стало похищение некой
независимой от руководства ХАМАС группировкой исламистов израильского солдата в
Газе. Израиль открыл военные действия против Палестинской автономии и арестовал
ее министров. ХАМАС ответил ракетным обстрелом израильской территории.
Фундаменталисты из другого течения – ливанской группировки Хизбалла в свою
очередь совершили рейд в Израиль и похитили двух солдат израильской армии.
После этого началась война на втором фронте, в Ливане.
НАЧАЛО КОНЦА
Израиль – обреченное государство. Воинственный милитаризм
израильского правящего класса является не его ошибкой, как думают некоторые
симпатизирующие сионизму либералы, но единственно возможной для него политикой.
В силу своего положения Израиль не может существовать, не ведя войны и не
одерживая в них победы. А серьезное поражение в войне и политика
территориальных уступок (без коих невозможен мир с соседями) означают не просто
потерю части прежних завоеваний, но сокращение без того крошечной, в высшей
степени уязвимой для ударов врагов территории, то есть начало конца. Это хорошо
понимали отцы-основатели Израиля, поэтому они и стремились захватить территорию
побольше. (Подобным же образом, многие другие неприглядные черты израильской
действительности объясняются вовсе не прихотью правителей страны, а самим характером
этого узконационального проекта. Численное преобладание арабского населения на
контролируемой сионистским режимом территории ставит существование «еврейского
государства» под вопрос, как это, в итоге, произошло с ЮАР. Там под давлением
черного большинства пал расистский режим белого меньшинства – кстати, в
прошлом, самый близкий союзник Израиля. Отсюда и необходимость выдавливания
арабов и невозможность возвращения палестинских беженцев).
Однако невозможно постоянно одерживать победы. Все
ориентированные на непрерывную войну милитаристские государства, начиная от
древней Ассирии и кончая гитлеровской Германией, терпели, в конечном счете,
крах, даже в тех случаях, когда в плане размеров, численности населения и
природных ресурсов находились в несравненно более благоприятном положении, чем
Израиль. Бесконечные войны возможны лишь за счет экономического перенапряжения,
а экономическое перенапряжение приводило рано или поздно к тотальному краху.
Вдобавок, столь агрессивное поведение
вело к тому, что все противники, в конце концов, сплачивались, создавали мощные коалиции и
приобретали умение воевать. Далеко не случайность, что к Ассирии народы
Ближнего Востока относились совершенно так же, как к современному Израилю.
Ассирия так озлобила население Ближнего Востока, что гибель ее столицы,
Ниневии, вызвала в Ветхом Завете следующую реакцию: «Горе городу крови, что
весь полон обмана и грабежа, где не прекращается хищничество! Шум бича и шум
крутящихся колес, и скачущих коней, и несущихся колесниц; всадники заносят
пламенеющий меч и блещущее копье – и вот, множество сраженных, трупам нет
конца, спотыкаются они о тела убитых! Всякий, посмотрев на тебя, скажет:
«Разгромлена Ниневия! Кто пожалеет о ней? Откуда я найду тебе утешителя? Все,
кто слышат весть о тебе, рукоплещут, ибо на кого не простиралась беспрестанно
злоба твоя?»». А вот как прокомментировал российский революционер А.И. Герцен
падение другой экспансионистской империи – державы Наполеона: «Наполеон
додразнил другие народы до дикого бешенства отпора, – и они стали отчаянно
драться за свои рабства и своих господ». Впрочем, сказанное не означает, что
арабские страны не питают экспансионистских замыслов. И нам совершенно
одинаково отвратительны эксплуататоры, чиновники и олигархи всех народов, вне
зависимости от того, в какой степени и когда они склонны к внешней агрессии…
Израильские правящие круги традиционно делятся на две
группировки: сторонников компромисса с арабскими верхами (т.н. «голуби») и
сторонников политики военной мощи (т.н. «ястребы»). Первые говорят: невозможно
постоянно находиться во враждебном окружении, политика постоянных войн рано или
поздно приведет к краху. Поэтому нужно мириться с соседями, для чего
волей-неволей придется отказаться от части завоеванного, чтобы удержать другую
часть. На это их оппоненты вполне
резонно отвечают: в нашем погрязшем в грехах мире правит сила. Если мы отдадим
часть того, что завоевали своей силой, мы покажем нашу слабость. Сильных
ненавидят и боятся, слабых презирают. Показав нашу слабость, отказавшись от
части завоеваний, мы поощрим наших противников потребовать и все остальное.
Кроме того, возвращение к границам 1967 года гибельно для государства. Эти две
группировки отражают реальные проблемы Израиля и сосуществуют в одном
политическом пространстве отнюдь не случайно.
Если рассуждать по логике эксплуататорского общества,
правы и те, и другие. Политика постоянных войн неизбежно, в силу самого
положения Израиля, является единственной возможностью обеспечить его
существование, но эта же политика рано или поздно приведет к его гибели.
Израиль не может постоянно победоносно воевать, но он не может и не воевать.
Израиль в границах, отведенных ему ООН в 1947г., до
первой арабо-израильской войны, и даже в границах до шестидневной войны 1967
года, был таким же нежизнеспособным уродцем, каким оказалась сегодня
Палестинская Автономия – узкой полоской земли вдоль моря, страной, лишенной
всяких перспектив развития. Такое «государство» могло быть в течение одного
часа рассечено на две части броском вражеской танковой колонны. Основатели
Израиля оказались куда более серьезными, реалистичными и понимающими
стратегические интересы своего класса буржуазными политиками, чем лидеры ООП,
когда отказались смириться с положением вождей резервации и встали на путь империалистической агрессии.
На этот путь их толкала объективная потребность их класса. Их расчеты были не
ошибочными, а единственно правильными… в краткосрочной перспективе.
…Великий враг эксплуататорской государственности
Бакунин писал, что в рамках государственно-эксплуататорской логики наиболее
правильной является политика, теоретически сформулированная великим буржуазным
идеологом Макиавелли, и что буржуазные политики, честно и последовательно
проводящие политику силы, гораздо адекватнее этой логике, и в силу своей
грабительской честности менее отвратительны, чем либеральные и гуманитарные
лицемеры. Нужно либо принять буржуазно-государственническую логику, и тогда
действовать соответственно ей, либо отвергнуть ее вообще, заменив ее другой.
Претендовать же на то, что при сохранении
мира, основанного на насилии, эксплуатации и борьбе всех против всех,
может наступить «мир и в человецех благоволение», значит быть худшими лицемерами…
Если Израиль побеждал до сих пор
во всех войнах, то это было обусловлено не только и не столько его собственной
силой, сколько внешними факторами – прежде всего, мощной военной, политической,
финансовой и дипломатической поддержкой со стороны Соединенных Штатов. Без
такой поддержки страна попросту не выжила бы. Но что будет в том не столь уж
невероятном случае, если США переориентируют свою ближневосточную политику и,
отказавшись от крышевания Израиля,
пойдут на взаимовыгодную сделку с арабской буржуазией? Или – другой не
столь уж невероятный вариант – до такой степени завязнут в собственных
проблемах или проблемах других континентов, что махнут рукой на Ближний Восток
вообще? И то, и другое – перспектива не месяцев, а нескольких десятилетий. Но
политика, в отличие от политиканства, и осуществляется в расчете на
десятилетия.
Происходящая сейчас война сильно
отличается от большинства предыдущих арабо-израильских войн, в которых
небольшая, зато прекрасно обученная
израильская армия громила (максимум за несколько недель) большие, но
плохо обученные армии арабских государств. Несколько тысяч боевиков Хизбаллы,
используя устаревшие ракетные установки, превратили Северный Израиль в
полубезлюдную пустыню и сделали Израиль страной, где на 6 миллионов населения
приходится около 300 тысяч беженцев и 2 миллиона людей, в течение месяца не
покидающих бомбоубежища. А что будет, когда с современной военной техникой на
Израиль двинутся более крупные силы? Если шииты
Южного Ливана, измученные 18-ти летней израильской оккупацией,
обстрелами и вторжениями, научились давать противнику эффективный отпор, что
произойдет, когда научатся воевать армии крупных арабских государств?
Сионистские поселенцы,
выигравшие войну 1947-1948гг. (самую долгую, трудную и опасную для Израиля),
были представителями типа пуританина-колониста, готового убивать, но готового и
умирать за свои идеалы. Новые иммигранты из Восточной Европы представляют собой
(в значительной своей части) еще менее привлекательный тип мещанина,
пожелавшего попасть в потребительский рай, а попавшего в
военно-террористическое преддверие ада. Они презирают «грязных арабских
дикарей» и весьма довольны, если тех убивает кто-то другой. Но вот сами они,
как правило, умирать не готовы. В большой исторической перспективе выигрывать
войны они не смогут, а всевозможные наемники-спецназовцы при равной технической
оснащенности уступают тем, кто воюет не за деньги, а за идею, как бойцы
Хизбаллы.
Что после краха Израиля,
последующего за его поражением в какой-нибудь десятой или двенадцатой
арабо-израильской войне, произойдет резня чудовищных размеров, предсказать
нетрудно. И предсказывать это приходится без всякого злорадства в духе
отливания кошкам мышкиных слезок. Как обычно бывает в таких случаях, те, кого
жалеть не приходится, сумеют в большинстве своем слинять куда-нибудь далеко;
гибнуть будут пролетарии, полупролетарии да глупые мелкие буржуа. При
победившем же клерикально-милитаристском режиме Хамаса или Хизбаллы арабским
пролетариям будет жить не лучше, чем жилось при клерикально-милитаристском
израильском режиме.
Современный левый публицист
Артем Кирпиченок, автор хороших статей с критикой сионизма, заканчивает свою
статью о новой арабо-израильской войне следующими словами: «Хотелось бы
написать оптимистичные строки, о том, что еврейский и арабский пролетариат рано
или поздно разберутся, что к чему, и
прекратит играть в кровавые игры капиталистов, буржуазных политиканов,
клерикалов всех мастей и генералов. Но пока что будущее выглядит тревожно.
Отсталость арабского мира, деиндустриализация, кризис левых и марксистских
идей, субъективные факторы, мешают реализации социалистической альтернативы на
Ближнем Востоке. Нам же, перефразируя Фадеева, остаётся наблюдать за
происходящим и, исполняя свои обязанности революционеров и интернационалистов,
объяснять арабскому и еврейскому народу преимущества Социалистической Ближневосточной
Федерации над взаимным уничтожением».
Однако, как писал один из лучших выразителей традиции
угнетенных в еврейской культуре Вальтер Беньямин, «только из глубины отчаяния
может родиться надежда». Надежда на что? На то, что передовые борцы еврейского
интернационалистского пролетарского движения начала 20 века умерли не напрасно,
и что их традиция, похороненная под заносами националистического мусора,
воскреснет в последнюю минуту…
Любимым развлечением римских
рабовладельцев были гладиаторские бои. В ходе этих боев несчастные рабы убивали
друг друга, сражаясь обыкновенно в военной форме и с оружием разных древних
народностей: кельтов, самнитов и т.д. В один прекрасный момент гладиаторам –
кельтам, гладиаторам – самнитам и гладиаторам
– фракийцам и т.д. пришла в голову очень простая и очень здравая мысль,
что все они в первую голову – рабы, а уж потом – все остальное. А раз так, то
чем убивать друг друга ради развлечения почтенной публики и ради прибылей своих
хозяев – владельцев гладиаторских школ, не лучше ли всем вместе обратить мечи
против рабовладельцев? Так началось восстание Спартака…
А до той поры те из нас, кто
живет далеко от Ближнего Востока, должны не поддерживать ту или иную из
буржуазных группировок, но без иллюзий и без отчаяния вести свою классовую
борьбу. Надо помнить, что лучшей помощью пролетариям Ближнего Востока,
независимо от их национальности, явилась бы победа пролетарской революции в
нашем или в каком-нибудь другом не столь завязшем в националистической резне
регионе. Такая победа указала бы на
революционно - интернационалистский выход из кошмарного кровавого тупика
национализма как на реальную альтернативу…
Нет войне между народами – нет миру между классами!
Примечания:
1) Джайны – последователи существующей в Индии
религии джайнизма; парсы – бежавшие в Индию из Ирана после его завоевания
арабами сторонники древней иранской религии зороастризма. И джайны, и парсы
сыграли большую роль в формировании класса индийской буржуазии.
2) Хасиды – течение в иудаизме,
при своем возникновении в 18 веке настроенное враждебно против богачей и
раввинов, но к нашему времени вполне обуржуазившееся; цадики – хасидские
проповедники.
Использованные материалы
1. Абрам Леон. Материалистическая Концепция Еврейского
Вопроса.
2. Жак Ле Гофф. Людовик Святой. Москва 2001.
3. С.А.Павлюченков. Военный Коммунизм в России. Москва
4. Артем Кирпиченок. Политическая История Израиля.
5. Эльза Хабиба Шохат. Размышления Арабской Еврейки.