Л. А. Должанская

 

"Я был и остался анархистом…"

(по материалам следственного дела Франческо Гецци)

 

Франческо Гецци не был ни мыслителем, ни идеологом, он был рабочим, в 16 лет стал анархистом и считал себя им на протяжении всей остальной жизни. В двадцатых годах прошлого столетия его имя пользовалось известностью не только среди анархистов и революционеров, - мировая общественность дважды проводила кампании в его защиту: в 1923 году, когда он находился в тюремном заключении в Германии и итальянское правительство требовало его выдачи для суда над ним, и в 1929 г., когда он был осуждён в Советском Союзе (уже как советский подданный) по делу группы анархистов, вышедших из музея Кропоткина.

В одном из писем 1929 г. в защиту Гецци (письме, подписанном и Ромэном Ролланом) о нём сказано: “Этот молодой итальянец, пользующийся уважением всех, знающих его, с самой ранней юности боролся за раскрепощение пролетариата и за осуществление идеи коммунизма. <...> В полной преданности этого безупречного активиста пролетарскому делу не могло возникнуть сомнений”.

“Пользующийся уважением всех, знающих его”, “преданный”, “безупречный” - такую высокую оценку получила личность Гецци, и с этой оценкой нельзя не согласиться при знакомстве с его следственным делом 1937 г. (когда он был арестован в СССР вторично); и хотя “следственное дело” - не то место, где человек предстаёт в лучшем своём виде, но даже с его страниц этот человек производит впечатление своей удивительной цельностью, честностью (даже некоторой наивностью), верностью идеям анархизма. На следствии он неоднократно заявлял, что с шестнадцати лет является “подлинным анархистом со сложившимся мировоззрением”, что анархистом он “был и остался, и убеждений его никто не изменит”. Итальянцы, репрессированные в СССР в тридцатые годы (в том числе прибывшие по линии МОПРа), осуждались по ст. 58 п. 6, т.е. за шпионаж; Гецци же, в отличии от других иностранцев, обвинялся в том, что “являясь неразоружившимся анархистом, вёл контрреволюционную агитацию, направленную против политики ВКП(б) и советской власти, т.е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п.п. 10, 11”.

Мы попробуем проследить за тем, как складывалась жизнь такого человека, какие задачи она ставила перед ним, как он с ними справлялся, а также как формировалось его мировоззрение (конечно, при этом мы ограничены, в основном, рамками одного следственного дела).

Франческо Гецци родился 4 октября 1893 г. в г. Милане в семье рабочего и работать он начал с семи лет, с пятнадцати лет принимал участие в революционном движении, в 16 лет примкнул к анархистам и на вопрос следователя о партийности (допрос 4 января 1938 г.) ответил, что считает себя “подлинным анархистом со сложившимся мировоззрением с 1909 года” (при этом в анкете в графе партийность он пишет: б/п.). На том же допросе он рассказал о своей деятельности и своих взглядах, его показания записаны следователем.

“Мы организовывали в Милане стачки и забастовки рабочих, ставя в их основу экономические требования. Но когда полиция открывала огонь по рабочим демонстрациям, то экономические требования перерастали в политические. Забастовки, которые устраивались нами, не всегда имели успех, и после всякого поражения проходили массовые аресты. Скрываясь от репрессий, я в 1914 г. эмигрировал во Францию в г. Париж, а в 1915 г. при массовом возвращении итальянских политэмигрантов в Италию вернулся в Милан. Миланская анархическая организация в тот период стояла на антивоенной платформе, и именно в этом направлении я вместе с миланскими анархистами вёл борьбу за массовое выступление рабочих против империалистической войны.

В 1916 г., скрываясь от преследований полиции, я снова эмигрировал, но уже в Швейцарию, где принял участие в подготовке восстания в г. Цюрихе. В 1918 г. был арестован швейцарской полицией, находился под следствием 8 месяцев, обвинялся в том, что вместе с коммунистической фракцией социал-демократической партии готовил восстание. Под давлением общественного мнения из-под стражи был освобождён, а через день после освобождения за выступление против патриотической демонстрации был снова арестован и выслан за пределы Швейцарии. В 1919 г. уехал из Швейцарии в Париж. В 1920 г., пользуясь всеобщей амнистией, снова вернулся в Милан”.

В Милане в 1920 г. анархо-синдикалисты совместно с левой фракцией ("максималистов") социалистической партии организовали всеобщую забастовку рабочих. Перед организаторами стояла задача не допустить на работу штрейкбрехеров. Для выполнения этой задачи были созданы боевые дружины, которые совершали диверсионные акты на предприятиях и железной дороге. Одним из организаторов боевых дружин являлся Гецци. В ходе забастовки был организован взрыв миланского театра, приведший к большому числу жертв. После этого начались массовые репрессии, и забастовка была подавлена. Гецци ушёл в подполье, скрываться в Милане было опасно, и анархо-синдикалистская организация в июне 1921 г. послала его в Москву с мандатом делегата конгресса профсоюзов (Профинтерна). На этом конгрессе была образована анархо-синдикалистская фракция, и Гецци явился одним из её создателей. Представители фракции выдвинули ряд требований, важнейшими из которых были следующие:

- профсоюзы должны быть автономной рабочей организацией, независимой от какой бы то ни было политической партии;

- профсоюзы должны вести борьбу за свержение буржуазии, заменив её власть не диктатурой пролетариата, а свободной федерацией союзов.

Кроме прочего, они требовали, чтобы в СССР анархизм был допущен легально.

Пробыл Гецци в Москве около трёх месяцев и уехал в Берлин, где принял участие в работе конгресса анархо-синдикалистского интернационала, который состоялся в декабре 1922 г.. На этом конгрессе Гецци делал доклад о состоянии анархо-синдикалистского движения в Италии. Пребывание его в Германии было нелегальным, и вскоре после конгресса он был арестован. Германские власти собирались выдать его итальянской полиции для отбывания наказания за участие в боевой дружине (по свидетельству его жены Гааке О.Н., он был приговорен заочно правительством Муссолини к смертной казни), но коммунистические газеты всех стран, особенно “Юманитэ” и “Ротэ Фанэ”, знакомые с его идеями коммуниста-анархиста, горячо защищали его, а затем его адвокат Френкель сумел для своего подзащитного получить удостоверение, что тот является советским подданным. По этому удостоверению Гецци был освобождён из-под стражи (в заключении он провёл 9 месяцев) и в 1923 г. с советским паспортом, полученным через Наркоминдел СССР, прибыл в Советский Союз.

Так был завершён наиболее активный период его революционной деятельности, включающий не только антивоенные выступления и экономическую борьбу, но и создание боевых отрядов.

Когда Гецци стал гражданином СССР, ему было 30 лет. По приезде в СССР он, начиная с 1923 и до 1926 г., жил в Ялте и работал в сельскохозяйственной коммуне, членами которой, в основном, были итальянские анархисты, эмигрировавшие в СССР.(1)

На вопрос следователя: "Следствию известно, что за время Вашего пребывания в коммуне Вы вели с заграничными анархистами антисоветскую переписку, подтверждаете это?" – Гецци отвечает (запись следователя):

"Да, подтверждаю. Я по приезде в СССР от своих анархистских идей не отказался. Заявляю, что я был и остаюсь до последнего времени анархистом. В период пребывания в Ялте я товарищам за границу писал письма, в которых осуждал политику коммунистической партии в отношении НЭПа. Я писал заграничным анархистам о том, что в СССР допущена частная торговля и эксплуатация и наряду с этим проводятся репрессии по отношению к анархистам. В одном из своих писем я писал о том, что большевики посадили анархиста Лазаревича, и что я по этому поводу писал протест в ОГПУ."

Гецци считает себя полномочным писать такой протест, он ведёт себя в Советской России как свободный человек, имеющий право на своё мнение. В письме в его защиту высказаны такие соображения: "... СССР для ... спасения Гецци принял его в число своих граждан. Он поселился в России, причём никто не требовал от него отказа от его личных убеждений", и дальше: "... трудно понять, почему ему воспрещено выражать свои мнения по вопросу тактики и средств, ведущих к победе [пролетарского] дела." Гецци в то время, вероятно, тоже не понимал, "почему воспрещено".

Во время работы в коммуне его навестила дочь Троцкого, в чём Гецци при аресте в 1937 году также обвинялся, но, по его утверждению, "это посещение было частным и отношения к троцкизму не имело".

В 1926 году Гецци переезжает в Москву. Он не порывает связи с зарубежными анархистами, ведёт широкую переписку в международном масштабе: переписывается с Жаком Леналем (Франция), Сантильяном (Испания), Арагони Эрико (США), Моравильей (редактором анархической газеты в США), Луиджи Фабри (редактором анархического журнала в Уругвае) и др. (2), получает по почте газеты, выходящие за рубежом (и, конечно, в их числе анархические). В то же время он принимает активное участие в жизни московских анархических групп и осуществляет связь между ними и зарубежными анархистами. Так, он переправил за рубеж рукопись брошюры ''10 лет Октября", написанную А.А.Боровым, и при его же содействии эта рукопись вернулась в Советский Союз в виде книги.

В январе 1928 г. разразился очередной скандал в Кропоткинском музее – последний скандал, приведший к тому, что анархизм как политическое, идейное и философское течение в СССР фактически прекратил своё легальное существование. Обусловлен этот скандал был разногласиями между А.А.Солоновичем (3) и А.АБоровым (4), в значительной степени на почве борьбы за аудиторию, т.к. Кропоткинский музей имел свою библиотеку-читальню, привлекавшую студенческую и не студенческую молодёжь, и обладал возможностью устройства публичных лекций и вечеров. Но резонанс, который приобрёл этот скандал, являлся, несомненно, результатом работы других сил, его инспирировавших.

Как бы то ни было, Боровой попытался создать "группу анархистов, которые могли бы в стенах Кропоткинского музея выявлять и защищать в противовес мистической секции анархизм, очищенный от инородных примесей" и, воспользовавшись моментом, когда большинство Научной секции отсутствовало, он провёл в её состав группу анархистов-реалистов – всего 11 человек. Но на первом же заседании Исполнительного Бюро, где должно было состояться утверждение новых членов, против одного из них – Н.И.Рогдаева – категорически высказалась вдова Кропоткина, ссылаясь на давнее о нём мнение П.А.Кропоткина, и Солонович, ссылаясь на такое же мнение Карелина. При этом анархо-мистики – члены Исполнительного Комитета, отсутствовавшие при предыдущем голосовании, – потребовали аннулировать выборы как незаконные. В ответ Боровой вышел из Комитета, следом за ним прислали свой протест и введённые им анархисты (5) (11 человек, включая Гецци), копия этого протеста позднее – осенью 1928 г. была переслана в "Дело труда", где в течение последующих 1,5 лет проводилась ожесточённая кампания по разоблачению анархо-мистиков во главе с А.А.Солоновичем (разоблачение велось в выражениях, которые в то время могли быть расценены как донос). В своих письмах и заявлениях "отвергнутые" не скрывали, что, вступая в Научную секцию, они себя "разумеется, не мыслили учёными и не предполагали заниматься наукой, желая только создать противовес извращениям анархизма".

Анархисты, вышедшие из Музея Кропоткина после раскола, весной 1928 г. объединились в группу. Была налажена связь с П.Аршиновым, который в то время жил в Париже и редактировал журнал "Дело труда", переписку с Аршиновым вёл Гецци. Аршинов прислал свою организационную "Платформу", которая изучалась группой; деятельность группы, в основном, и состояла в изучении этой "Платформы". Андреев выступил против создания дисциплинированной партии и предложил организовать строго подпольные небольшие группы, которые в целях конспирации и возможных провалов не должны знать друг друга, кроме того, он высказался за признание возможности эксов и терактов. Т.к. остальные члены группы не согласились с предложением Андреева, то Андреев с группой порвал. Гецци вместе с Андреевым вышел из группы. Позже в 1938 г. Гецци объяснил следователю этот факт несогласием "с вопросами дисциплины и некоторыми положениями платформы". Но мы не знаем, что стояло за этими словами, и как он на самом деле в то время относился к идее признания эксов и терактов.

Одновременно с организацией группы теми же лицами был образован новый (альтернативный) "Чёрный Крест" в противовес уже существующему Чёрному Кресту", возглавляемому Солоновичем, который "решено было бойкотировать и призывать всех анархистов к бойкоту путём обмена мнениями". Целью вновь образованного "Чёрного Креста" являлось оказание помощи анархистам, находящимся в заключении и ссылке (в то время как "Чёрный Крест" Солоновича расходовал собираемые деньги на Музей и на поддержку нуждающимся анархистам). Денежные сборы проводились среди анархистов, живущих как в России, так и за границей, заграничные поступления шли через Гецци. Вновь образованный "Чёрный Крест" так же, как и старый, являлся нелегальным, поступающие средства юридически не оформлялись, распределение их производилось через "Красный Крест", в котором деньга "Чёрного Креста" оформлялись как поступления от частных лиц. Гецци занимался сбором средств и передачей их в Политический Красный Крест.

Анархистка Чембарёва P.M. (6), арестованная в июне 1929 г., на следствии показала: "После ухода из группы Гецци работал в "Чёрном Кресте ", собирал деньги и материалы, получаемые из-за границы, и вообще не отказывался от какой-либо работы для группы, которую он мог выполнять, но заявил, что членом группы как таковой он больше не будет и общих групповых заявлений не подписывает".

Завершился скандал в Кропоткинском музее печально и закономерно – в мае 1929 г. были арестованы 12 человек, покинувших музей в 1928 г. (7), в июне 1929 г. – ещё 5 человек, а к началу 1931 г. все сколько-нибудь видные и активно работающие анархисты оказались в концлагерях, политизоляторах и ссылках. Редакция журнала "Дело труда" вынуждена была перебраться из Парижа в Чикаго уже без Аршинова, который, к конфузу его сторонников, оказался агентом ОГПУ. (Роль ОГПУ в раскручивании последнего скандала в Кропоткинском музее до конца ещё не изучена).

Гецци был арестован в числе 12-ти и обвинялся, как и остальные его подельники, "в том, что являясь неразоружившимся анархистом, вёл контрреволюционную агитацию, направленную против политики ВКП(б) и советской власти". Постановлением ОСО при Коллегии ОГПУ от 31 мая 1929 г. Гецци был приговорен к трём годам заключения в ИТЛ и отправлен в Суздальский политизолятор.

Зарубежной общественностью была организована кампания в защиту Г'ецци. Ходатайства о его освобождении, адресованные послу СССР в Париже Довгалевскому, направили Комитет права убежища, группа анархистов из г. Льежа, адвокат Густав Жоли и многие другие, в том числе Ромен Роллан (под письмом-протестом с его подписью подписались ещё 16 человек). Роллан обратился и к Горькому с просьбой ходатайствовать об освобождении Гецци и о разрешении ему покинуть Советский Союз и уехать к друзьям и жене в Париж или поселиться в стране, которую он выберет для своего проживания. Горький не разделял устремлений Роллана и его восторженного отношения к "известному анархисту и революционеру Гецци". Политика, проводимая советскими властями по отношению к анархистам, Горькому казалась оправданной, и между ним и Ролланом возник конфликт, который чуть не привёл к прекращению переписки (8). Но Горький всё же запросил не только Ягоду, но и Сталина, и в письме П.П. Крючкова (9), отправленном Горькому 5 марта 1930 г., сообщается, что Ягода просил передать, что "выпустить Гецци абсолютно невозможно".

В конце концов, в результате этой кампании Гецци всё-таки был освобождён из заключения, но за границу его не выпустили. Освобождён он был в два этапа: вначале из Суздальского политизолятора постановлением ОСО при Коллегии ОГПУ от 3 января 1931 г., после чего был отправлен на оставшийся срок в ссылку в Казахстан, а ещё через 2,5 месяца постановлением ОСО при Коллегии ОГПУ от 18 марта 1931 г. он был досрочно освобождён от наказания с разрешением свободного проживания по всей территории СССР.

Гецци вернулся в Москву и снова был принят на работу контролёра по приёмке оборудования на тот же Завод Испытательных Приборов, на котором работал до ареста. Он не изменил своим убеждениям, и в обвинительном заключении от 11 января 1939 г. об этом времени будет сказано: "По отбытии наказания Гецци, оставаясь верным идеям анархизма,<...> установил связь с итальянскими анархистами, кроме того не прекращал связей с анархистами, живущими в СССР, и предоставлял свою квартиру анархистам, бежавшим из ссылки.<...> Кроме того, в период 1933 г. Гецци имел связь с троцкистом Гуревичем, во время ареста которого пытался через "Красный Крест " поднять кампанию об его освобождении".

В характеристике Гецци, выданной заводом после его ареста (за подписями директора завода, секретаря парткома и председателя завкома) и предназначенной для следственных органов, написано: "В общественной жизни принимал участие – работал в ячейке изобретателей. Политически грамотный. По своим убеждениям является анархо-синдикалистом. Работая на заводе, посещал собрания рабочих, однако от выступлений по политвопросам воздерживался, что можно объяснить при его политграмотности лишь несогласием с проводимыми мероприятиями Коммунистической Партии и Советского правительства".

5 ноября 1937г. Гецци был арестован по обвинению в том, что "являясь убеждённым анархо-синдикалистом, по месту работы ведёт резкую контрреволюционную агитацию". Основанием к его аресту и осуждению послужили агентурные материалы и показания свидетелей.

В деле Гецци имеются протоколы допросов восьми свидетелей, все они работали вместе с ним на ГЗИП. Показательны свидетельства советского беспартийного слесаря с образованием 4 класса сельской школы, с которым Гецци ("активный революционер, широко известный в передовых рабочих кругах ряда западноевропейских стран", "один из организаторов анархистского интернационала") вместе возвращался с работы домой и разговаривал по дороге. Этот свидетель показал: "Гецци распространял гнусную клевету на вождя трудящихся товарища Сталина. Он мне рассказывал, что во Франции недавно выпустили книгу, которая описывает биографию т.Сталина. Гецци говорил: "В этой книге описана вся правда о Сталине, не он строил революцию, а те, кого Сталин сейчас судит. В этой книге написано, что когда умирал Ленин, то говорил, чтобы не допускали Сталина к руководству".

Об этих контрреволюционных настроениях я говорил своему профоргу, а он передавал парторгу".

Как видим, Гецци отмалчивался лишь на собраниях, прочитанными книгами (о них ниже) и своими соображениями он хотел поделиться с окружающими.

В обвинительном заключении говорится: "Допрашиваемые по делу свидетели (8 человек) показали, что Гецци <...> вёл среди рабочих завода активную контрреволюционную агитацию, пропагандируя анархизм, и распространял клевету о положении трудящихся в СССР. Одновременно клеветал на руководство ВКП(б) и советской власти. Во время процесса над контрреволюционным троцкистским террористическим центром вёл агитацию в защиту врагов народа".

В протесте, направленном в порядке надзора в Президиум Московского Городского суда в 1956 г., показания свидетелей (основания для обвинения) выглядят следующим образом: " <...> говорил о тяжёлом материальном положении рабочих; высказывал непонимание Советской демократии в связи с тем, что у нас существует только одна партия; выражал сомнения в том, что все, кого арестовывает НКВД, являются контрреволюционерами". И ещё: "передопрошенный в 1956 году свидетель К. значительно изменил свои показания <...>, объяснив их угрозами со стороны следствия".

Следствие по делу Гецци велось в течение месяца после его ареста, а затем больше года дело лежало без движения, хотя на первом же допросе Гецци согласился с предъявленными ему обвинениями.

"Я заявляю следствию, что я был и остался анархистом, моих убеждений никто не изменит.

В 1929 году <...> я говорил, что труд в СССР низко оплачивается, что на руководящих местах засел бюрократизм, который ещё в большей степени ухудшает положение трудящихся. Я тогда открыто не соглашался с политикой партии в вопросах медлительности в области реконструкции народного хозяйства, отчего в СССР существует армия безработных.

<...>Я признаю и подтверждаю, что с моей стороны был допущен ряд антисоветских проявлений, как несогласие с политикой партии в отношении профсоюзов в 1937 году. Я говорил, что подлинной демократии в советских профсоюзах нет, т.к. в СССР преследуются всякие политические течения".

Как видим, материала для обвинительного заключения было вполне достаточно, но вынесено оно было только 11 января 1939 г. (чем объясняется такая задержка, мы можем только предполагать).

24 января 1939 г. из спецсектора Прокуратуры г. Москвы Начальнику 1-го спецотдела УНКВД МО отправляется письмо с грифом "секретно": "Направляю дело №4899 по обвинению Гецци Ф.Ю. для оформления в Уголовно-Судебную Коллегию Мосгорсуда.

Сообщите Начальнику УНКВД МО и прокурору г. Москвы, по каким причинам дело по обвинению Гецци Ф.Ю. с 23 декабря 1937г. по 5января 1939г., т.е. в течение года лежало без всякого движения".

3 апреля 1939 г. постановлением ОС при НКВД СССР Гецци был приговорен к восьми годам заключения в ИТЛ, через две недели 17 апреля 1939 г. он был отправлен по этапу на ст. Котлас Горьковской ж.д. в распоряжение начальника управления Воркутлага НКВД. Отбывал наказание Гецци в Воркутпечлаге. Постановлением ОС при НКВД СССР от 13 января 1943 г. он был приговорен к расстрелу за антисоветские выступления – и в заключении он остался не только верен своим убеждениям, но и не изменил своё поведение. Но смертный приговор в исполнение приведен не был – Гецци умер раньше, справка о его смерти датирована 3 августа 1942 г..

В 1956 г. дело Гецци по жалобе его жены О.Н.Гааке (в июле 1955 г. она отправила письмо Хрущёву) было пересмотрено. Постановлением Президиума Московского Городского суда от 21 мая 1956 г. "отменено постановление ОС при НКВД СССР от 3 апреля 1939 г., и дело о нём (Гецци) производством прекращено за недоказанностью обвинений ". (Подчёркнуто мною – Л.Д. В 1956 г. стандартная формулировка "за отсутствием состава преступления" к "убеждённому" анархисту Гецци не могла быть применена.)

Революционная деятельность Франческо Гецци начиналась с того, что он был членом анархистской организации, и поступки его определялись установками его организации. Оказавшись в Советском Союзе, сталкиваясь с советской действительностью, теряя друзей и единомышленников, он был поставлен в условия, когда ему приходилось принимать решения самостоятельно. Он нашёл в себе силы жить в новой – сложной и неоднозначной ситуации, не отказавшись от юношеских идеалов и идей и не дав страху подчинить себя. Нам представляется, что эти силы он черпал в книгах, которые в значительной степени заменили ему живое общение с мыслящими людьми. И следственное дело этого удивительно стойкого человека начинается необычно: не с постановления на арест, а списком книг; конфискованных у него при аресте, и актом об их уничтожении (книги сожгли в НКВД спустя 10 месяцев после их конфискации). Копия акта со списком сожжённых книг приводится ниже:

" АКТ. (10)

1938 сентября 25 дня я оперуполномоченный 4 отделения УГБ УНКВД МО сержант государственной безопасности П. в присутствии оперуполномоченного Б. сжёг изъятую при обыске у Гецци следующую литературу:

1. Листовка "Вопрос анархический программы" – 1 шт.

2. Разная переписка, русская и иностранная.

3. Бакунин, "Кнуто-анархическая империя" – 1 шт.

4. Бакунин. "Государственность и анархизм" – 1 шт.

5. Бакунин. "Федерализм, социализм и анархия" – 1 шт.

6. Бакунин. "Политика интернациональная" – 1 шт.

7. Кропоткин. "Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса" – 1 шт.

8. Кропоткин. "Современная наука и анархия" – 1 шт.

9. Кропоткин. "Записки революционера" – 1 шт.

10. Севастьян Фор. "Мировая скорбь" – 1 шт.

11. Боровой. "Личность и общество в анархическом мировоззрении" – 1 шт.

12. Корн. "Революционный синдикализм и анархизм" – 1 шт.

13.Текер. "Вместо книги с Прудоновскими лозунгами" – 1 шт.

14. Ш. Фурье. "Избранные сочинения" – 1 шт.

15.Тун. "История революционного движения в России" – 1 шт.

16. Жан Грав. "Будущее общество" – 1 шт.

17. М. Штирнер. "Единственный и его собственность" – 3 шт.

18. Э. Малатеста. "Краткая система анархизма" – 1 шт.

19. Новомирский. "Из программы синдикалистов - анархистов" – 1 шт.

20. Эльцбарер. "Анархизм" – 1 шт.

21. Полонский. "Бакунин" – 1 шт.

22. Джем Гильем. "Интернационал" – 1 шт.

23. "Записки Шульгина" – 1 шт.

24. Шляпников. "17 год" – 1 шт.

25. Карл Радек. "Портреты и памфлеты" – 1 шт.

26.Эльзе Реклю. "Революция, эволюция и идеалы анархизма" – 1шт.

27. Братья Гордины. "Долой анархизм" – 1 шт.

28. Брошюра "Вольная жизнь".

29. Б. Членов. "Московская охранка" – 1 шт.

30. Кручёных, "Гибель Есенина" – 1 шт.

31. Книг иностранных – 10 шт.

32. 2 блокнота с адресами.

О чём и составлен настоящий акт".

Уже цитированное нами письмо в защиту Гецци заканчивается следующей фразой: "Он, несомненно, везде останется тем же, чем был всегда: сподвижником всех борцов за освобождение рабочего класса". Эта несовременная и патетическая фраза (письмо 1929 г. подписано Ромэном Ролланом) соответствует жизни, которую прожил "убеждённый анархист" Франческо Гецци.

Л.А.Должанская

ПРИМЕЧАНИЯ:

(1) В период с 1923 по 1926 годы членами ялтинской сельхозкоммуны были итальянские анархисты Гаджи Отелло (арестован в 1935 году), Скарсели Тито ( умер до 1937 года), Скарсели Оскар, Скариоли, Гецци Ф.Ю., а также француз Роберт Гиноф.

(2) Переписывался он также с семьёй, находящейся в Италии, – братьями Джузеппе, Наттале и Виттори Гецци, и с бывшей женой Фридой Болигер, жившей в Швейцарии.

(3) Алексей Александрович Солонович (1887-1937) – дворянин, сын полковника-артиллериста, окончил физико-математический факультет Московского университета. С 1905 г. связан с революционным движением; в 1914 г. Судим за книгу "Скитания духа", написанную в духе "мистического анархизма", но оправдан; в дальнейшем вёл преподавательскую работу в московских средних и высших учебных заведениях. В 1917 г., после Февральской революции, примкнул к Московскому союзу анархистов, в 1918 году вошёл во Всероссийскую Федерацию анархистов-коммунистов, в последние годы её существования был членом Секретариата и одним из самых деятельных помощников А.А. Карелина. С 1926г. Возглавлял Анархическую секцию Кропоткинского Комитета. В 1931г. был приговорён к 5 годам заключения. Умер в ссылке 4.03.1937г.

(4) Алексей Алексеевич Боровой (1875-1935) – дворянин, сын генерала, получил высшее историко-экономическое образование в Московском университете и музыкальное в Московской консерватории, был послан в двухгодичную командировку по Германии и Франции; по возвращении в Россию преподавал, читал публичные лекции, организовал издательство "Логос". Бежал от угрозы суда в Париж. Вернувшись по амнистии, занимался журналистикой, издавал газеты "Новь" и "Утро России", после 1917 г. с огромным успехом читал лекции в Московском университете, ВХУТЕМАСе и ряде др. учебных заведениях; в 1922 г. ему была запрещена педагогическая деятельность из-за приверженности идеям анархизма. С 1926 г. занимал пост заместителя председателя Кропоткинского Комитета и возглавлял Научную секцию Комитета. В 1929 г. был арестован и отправлен в ссылку, где умер в 1935 г.

(5) Этот протест подписали анархисты: М.Кайданов, В.Котляревский, Н.И.Рогдаев, З.Гандлевская, Ан.Андреев, В.С.Худолей, Ф.Гецци, А.Фомин, Г.Мудров, В.В.Бармаш и С.Фальк. Вместе с Боровым из состава Комитета вышли Н.Г.Отверженный, Н Озеров, Р.М.Чембарёва, А.П.Чембарёв, Г.А.Капустинская-Озерова, К.Н.Медынцев и Пиро.

(6) В июне 1929 г. за "контрреволюционную анархистскую деятельность" были привлечены к уголовной ответственности 5 человек: А.А. Боровой, З.Б.Гандлевская, М.В.Петросова, А.П.Чембарёв, Р.М.Чембарёва. Постановлением ОС при НКВД СССР от 12 июля 1929 г. они были приговорены к трём годам ссылки.

(7) В мае 1929 года было арестовано 12 человек: Рогдаев Николай Игнатьевич, Худолей-Градин Владимир Сергеевич, Гецци Франческо Юльевич, Хархардин Иван Васильевич, Андреев Андрей Никифорович, Иловайский Михаил Степанович, Мудров Геннадий Андрианович, Булычёв Николай Георгиевич, Дарюшин Евгений Иванович, Гаврилин Никон Петрович, Михайлов Владимир Андреевич, Озеров Николай Иосифович. Из них первые пятеро б списке были приговорены каждый к трём годам заключения в ИТЛ, остальные были отправлены в ссылку.

(8) 6 февраля 1930 г. Горький писал Ягоде: "Ромен Роллан прислал мне 26.1.30 письмо, в котором он, весьма красноречиво поучая советскую власть справедливости, предложил мне похлопотать, чтобы анархиста Франческо Гецци выпустили из тюрьмы и выслали во Францию. Я ему ответил – прилагаю выдержку, как видите, в чей ничего обидного для Роллана – не содержится. Но он обиделся и прислал 3.2.30 – прилагаемое коротенькое письмо. Я ответил и на это громогласное и заносчивое письмецо". Письмо с просьбой выслать Гецци из СССР Горький написал также Сталину. 5 марта 1930 г. Крючков сообщил: "Письма И.В. и Г.Г. передал. Ответ сообщу".

(9) Секретарь Горького.

(10) Названия книг, указанных в акте, даётся в написании оперуполномоченного – сержанта П.